Взгляд на Бутса: он со своими солдатами уже достиг орудия и направляет ствол прямо. Значит, мы поворачиваем! Ствол с двадцатью кольцами из обрывков маскировочного халата описывает полукруг. Совсем непросто крутить тяжелую пушку на пригорках, ведь ступицы колес совсем заледенели. Всей своей силой солдаты наваливаются на орудие. По их лицам, несмотря на мороз, градом льется пот.

Впоследствии они уже не могут вспомнить, сколько прошло времени до того момента, когда прозвучал первый выстрел. Они помнят только, что попали. Муйман снова подбил два танка, третий удрал. Бутсу на этот раз больше повезло, его жертвами стали три Т-34.

Облегченно вздыхая, они оглядывают дымящиеся стальные руины — в этот раз было ужасно, по-настоящему ужасно. Сейчас они даже не могут радоваться своему успеху, потому что преодоленная опасность еще сдавливает горло.

Лишь теперь они осознают, что вражеская артиллерия все еще удар за ударом бьет по позициям. Они ползут в укрытие, прижимаясь к земле; у каждого орудия для наблюдения остается только по одному человеку.

И тут снаряд попадает прямо в орудие Бутса. Над ним поднялось похожее на пинию облако дыма от тяжелой гранаты. В снег вокруг шлепаются куски земли. Теперь там появляется чья-то фигура, покачиваясь, идет к орудию, склоняется над щитком…

Муйман бросается туда. Ему навстречу идет Бутс, повисает у него на плече. Из его куртки течет кровь.

«Все остальные — убиты, — простонал он, — все трое убиты, орудию крышка».

Молча они склоняются над товарищами — ах, ван дер Вей, только вчера ты был уверен, что это наш последний бой и нас сменят, как ты был прав, — а вот лежит Артс, милый паренек, и Фектер…

Муйман бросает взгляд на Бутса. «Мой осколок в руке не так страшен». Затем они обследуют орудие. Оптика разбита, одно колесо оторвано. Сейчас тут ничего не сделаешь.

«Давай», — говорит Муйман, и они идут ко второму орудию. Когда они подходят, товарищи сидят вокруг Хиссинга, у которого оголена рука. Ему только что наложили временную повязку, и она уже окрашивается в красный цвет. Потом Хиссинг отпрашивается у командира орудия в медпункт. Теперь они перевязывают Бутса. Бутс не хочет в медпункт, он не хочет идти к ним как единственный выживший из своего расчета. Поэтому он добровольно занимает место Хиссинга в расчете Муймана.

Это последняя битва на Неве. Через два дня рота получает приказ вывести из боя последние два орудия и отступить на Мгу. Командир, однако, еще успевает на позиции вручить Бутсу Железный крест 1-го класса.

Когда солдаты на вокзале во Мге уже ждали поезда, к ним вдруг с ревом подъехал мотоциклист. Они нас что, снова забирают?

«Где Муйман?»

«Это я, оберштурмфюрер!»

«Завтра явитесь на командный пункт стрелковой дивизии, понятно?»

«Так точно, оберштурмфюрер». — «Что им там от меня нужно, мне что, придется одному здесь остаться?» — думает он.

26 февраля 19-летний штурмман Муйман, сирота из голландской столицы Гааги, ученик слесаря, доброволец легиона СС «Нидерланд», стоит перед отделением, которое собралось, чтобы отдать ему честь. Командир дивизии подходит к нему и надевает ему на шею Рыцарский крест Железного креста, которым его наградил фюрер.