Теперь и Нэргер может снова стрелять. Командир взвода, фельдфебель Вайде, из противотанкового подразделения вермахта, которое находится здесь неподалеку, хочет посмотреть на орудие, получает осколочное ранение в спину, его быстро перевязывают, и через полчаса он снова на своей позиции. Замечательные парни.

Потом они поочередно стреляют то снарядами, то из карабинов, если цель слишком мала для фугасной гранаты.

Штурмман Бруинсвель сидит на пригорке, сигарета во рту, он положил карабин на щиток. Каждый раз, когда он его снимает, чтобы зарядить, он спокойно говорит: «Бац, еще один». В таком положении его застает санитар Купер, который как раз ползет вперед к своим товарищам. Тут прямо за ним разрывается граната, и, когда санитар снова поднимает голову, Бруинсвель, который слетел со своего пригорка, говорит: «Черт, я в заднице!»

«Нет, — ухмыляется Купер. — Но в заднице у тебя осколок!»

И в самом деле, Бруинсвеля ранило в зад. Санитар уносит его.

Нэргер и Штефельманнс остались одни у орудия. Они снова расстреляли все снаряды. Осталось еще десять ручных гранат, это все. Большевики выходят из леса и приближаются до сорока метров.

«Последний из нас двоих взрывает орудие, понятно?» — говорит серьезно Нэргер.

Тут ему кажется, что сквозь шум боя он вдруг слышит за собой рев мотоцикла. Он поднимает голову, украдкой глядит туда: о небеса, это же Бочи, Бочи — связной-мотоциклист. У него полная коляска боеприпасов, и он несется на безумной скорости сквозь огонь. Теперь они снова смогут продержаться.

Около обеда снова появляется мотоцикл. На этот раз это командир, который уже два раза пронесся от их орудия до Муймана. Теперь он ползет по дороге, его карманы полны шоколада для солдат. Потом он зондирует обстановку перед орудием. Из-за близкого взрыва Нэргера на некоторое время контузило, и он не понимает ни слова из того, что ему говорит командир роты.

Позднее пехоту выводят из боя. Подтянутый лейтенант, который поступает в распоряжение Нэргера, преследует противника в лесу с двумя небольшими группами солдат. Через полчаса солдаты выносят его мертвым. Эркеленц вновь приносит боеприпасы.

Вечером пехота снова занимает свои позиции. Настроение на всей линии фронта великолепное. Все радуются победе, ведь вражеская атака захлебнулась именно из-за упорства этого орудия, как подтверждают и офицеры пехотных соединений.

На несколько мгновений снова возвращается серьезное настроение, когда из главного медицинского пункта приходит известие, что главный врач штаба просит выразить им благодарность за то, что их сопротивление спасло его раненых от неминуемой гибели.

На какое-то время у большевиков отбито желание продолжать атаки, даже огонь тяжелых орудий заметно ослабевает.

Когда командиру приходится назначить нового командира взвода вместо раненого фельдфебеля Вайде, его выбор падает на штурммана Фельдта, который до этого возглавлял роту. Фельдту девятнадцать лет, и он «весь в себе». О нем точно известно, что его ничто не может вывести из себя или разбудить ото сна, даже если его товарищи отстреляют у него над ухом целую обойму.

Некоторым образом голландцы и норвежцы начинают чувствовать, что в них признали хороших воинов. Когда солдаты из других подразделений проходят мимо их орудий, то они машут им в знак приветствия, а во время раздачи продовольствия или боеприпасов их узнают: «А это были вы… да, да» — и они получают то, что им нужно.