Иудейский народ в своем восстановленном иерусалимском святилище вновь получил точку опоры для своей национальности, и эта опора при Александре Великом и при первых сирийских владыках выказалась твердой и устойчивой: в ту пору резкий монотеизм этого народца еще не вступил в борьбу с терпимым политеизмом. Между тем эллинские воззрения, вносимые более развитой культурой, поощряемые могущественными владыками, распространяемые их придворной жизнью и бытом их столицы, стали проникать всюду; проникли они и в иудейский народ и вызвали в нем появление особой партии, или секты саддукеев, в понятиях которой все древнеиудейское и национально иудейское отодвигалось на задний план. Зато в противоположность им остальные иудеи тем ревностнее держались закона и верований своих отцов; однако есть сомнение в том, чтобы они могли долго бороться против наплыва влияний, которые надвигались на них отовсюду. Среди первосвященников, поставленных властью Селевкидов во главе иудейского народа, встречаются мужи, носившие греческие имена Ясона и Менелая, и своеобразные религиозные воззрения избранного народа уже начали подчиняться влияниям эллинистического духа. Восьмой царь из династии Селевкидов Антиох Эпифан был настолько неразумен, что задумал насильственно ускорить этот процесс слияния и вдруг приказал приносить жертвы Зевсу Олимпийскому на алтаре иерусалимского храма, чем, конечно, раздражил партию правоверных (хасидим), как они себя называли, среди которых еще было живо древнеиудейское самосознание. Когда они воспротивились смешению служения Иегове со служением Олимпийскому Зевсу, царь тоже перешел к крутым мерам. Эти меры вызвали сильнейшее восстание, вначале, по-видимому, совершенно безнадежное. Во главе восстания стал один из левитов, Маттафия, с сыновьями, и, против всякого человеческого вероятия, сумел устоять против громадного перевеса сил Сирийского царства. Восстание началось с 167 г. до н. э., год спустя после битвы при Пидне. Иуда, третий сын Маттафии, явился для восставших именно таким вождем, который был им нужен: пламенная привязанность к вере отцов соединялась в нем с изумительным геройством и положительным талантом начальника. Во время усобиц из-за власти и престолонаследия, проявившихся в Сирийском царстве после смерти Антиоха Эпифана (164 г. до н. э.) — Маккавеи (место Иуды занял в это время его брат Ионафан, такой же храбрый и разумный) представляли собой уже такую силу, в которой спорившие о престоле стали даже заискивать. Третьему из Маккавеев, Симону, удалось овладеть цитаделью Иерусалима (142 г. до н. э.), а сын его, Гиркан, правил Иудеей сначала как вассал Антиоха VII, а после его смерти (128 г. до н. э.) был почти независим. С римлянами, с которыми всем приходилось считаться, эти духовные правители сумели поладить; недоставало только внутреннего согласия, чтобы оберечь от смут этот народ, вновь поднявшийся до некоторого значения. Стародавняя распря между духовной и светской партиями, между правителями и священством, вновь обнаружилась и проявилась даже в среде семьи, правившей народом, когда Помпей и та власть Рима, представителем которой он служил, вынуждены были в эти внутренние дела Иудеи вмешаться.