Самниты смотрели со стороны на это расширение и утверждение римского могущества и ничего против Рима не предпринимали, да и не могли предпринять. Все их внимание привлекали в это время войны на юге. Тарентинцы для ведения войны против луканцев пригласили было спартанского царя Архидама, который пал в том же 338 г. до н. э., когда на Херонейской равнине была решена участь Греции. Затем начальство над наемными войсками богатого Тарента принял на себя Александр Молосский (дядя Александра Великого) и при Пестуме нанес поражение соединенным силам самнитов и луканцев. Он занял такое выдающееся положение в Таренте, что под конец вступил в борьбу с самими тарентинцами. В борьбе с ними он и пал при Пандосии в 322 г. до н. э.

Смерть этого военачальника развязала руки самнитам, однако, в немногие годы, прошедшие со времени первой самнитской войны, Римское государство успело окрепнуть, приобрести первенствующее положение в Средней Италии, притом это было тесно сплоченное государство, всегда готовое к войне, и римское правительство имело полную возможность подтвердить в деле каждое из своих распоряжений. А самниты по-прежнему оставались многочисленным и храбрым народом, которому при всех его прекрасных качествах недоставало единства в действиях и разумного руководства. Однако избежать нового столкновения с Римом самниты не могли. Основание города и закладка крепости Фрегеллы (на р. Лирис в 328 г. до н. э.) самниты сочли действием, направленным прямо против них. Но собственно поводом к большой италийской войне, которую называют второй Самнитской войной, послужило нападение на Неаполь в Кампании, на которое самниты отвечали занятием Палеополя, другой старейшей части того же города, в которой они поместили свой гарнизон.