Эти победы способствовали окончательному примирению Алкивиада с его согражданами, и в 408 г. до н. э. он торжественно был возвращен в Афины. Весь город — свободные граждане и рабы — сбежался в гавань в тот день, когда ожидали его прибытия, и толпа отнеслась к нему с тем беззаветным доверием, которое она и в республиках, и в монархиях одинаково питает к великим именам. Однако того доверия, которое бы его одного уполномочило стоять у кормила правления, доверия не к таланту, а к характеру, доверия, которого не мог бы подорвать временный неуспех, такого доверия он не встретил в Афинах; да может быть и не заслуживал. Именно такой неуспех, постигший одного из второстепенных его военачальников (он был тут ни при чем), привел его к падению уже в следующем 407 г. до н. э., под влиянием того страшного деспотизма, который присвоила себе толпа, в это время уже расположенная считать всякое обманутое ожидание, всякую неудачу государственной изменой. Таким образом был устранен единственный человек, способный успешно вести борьбу с коалицией, основанной на тесной связи спартанского наварха Лисандра с одним из младших членов дома Ахеменидов, Киром Младшим, и получившей преимущество в последний год этой войны. Оба деятеля, и спартиат из дома Гераклидов, и младший брат наследника персидского престола (сын Дария II, царствовавшего с 424 г. до н. э.), были ярые честолюбцы; они и тогда уже задумали — каждый у себя дома — забрать власть в свои руки и потому легко сблизились. Они оба, в противоположность традициям их народов, были людьми новейшей формации. В Лисандре высокомерие спартиата и суровая беспощадность дорийца соединялись с модным в то время софистическим неверием, которое давало ему возможность в интересах государства или в интересах собственного преобладания приносить вероломные клятвы всем богам и пускать в ход ложные изречения оракулов. Он был, можно сказать, вторым Алкивиадом на спартанской почве, с той только разницей, что ему не пришлось поднять оружие против своей родины. Кир Младший, с другой стороны, был одним из тех весьма немногих персов, которые были расположены ко всему, что составляло основу эллинства: к «свободе», которой он до известной степени завидовал, не понимая ее сущности, наравне с большинством всех восточных людей, но признавая в то же время все преимущества, которые эта «свобода» давала эллинам при каждой борьбе с азиатами. При этом у него не было недостатка ни в персидской национальной гордости, ни в умении пользоваться восточным деспотизмом: кому случалось проезжать по управляемой им провинции, тому нетрудно было убедиться по множеству встречавшихся на пути людей с обрезанными ушами или изуродованными руками в том, как он был быстр на расправу. Как истый перс, Кир Младший разделял и ту злобную ненависть к афинянам, которую питали все персы со времен поражений, нанесенных им во время великой войны за освобождение Греции. Лисандр сумел воспользоваться денежными средствами молодого сатрапа как подспорьем для общепелопоннесского дела, но затем на некоторое время удалился с театра войны, потому что одним из основных правил спартанского правительства была обязательная замена одного наварха другим после годового командования. Его сменил Калликратид, которого недаром называют справедливейшим из спартанцев. Это был действительно один из немногих избранных людей Спарты, который еще был проникнут духом древнеэллинского, общеэллинского патриотизма и потому не пожелал унижаться перед персидскими вельможами. Он запер весь афинский флот в митиленской гавани. Однако афиняне, доведенные до крайности, еще раз сумели сделать невозможное возможным. Путем величайших усилий они успели быстро создать новый флот, который нанес пелопоннесцам страшное поражение при Аргинусских островах (406 г. до н. э.), и сам Калликратид пал в этой битве.