Такие крупные преобразования в сердце Европы не могли не отразиться на всех остальных государствах, и тем сильнее, чем прочнее была в них вера в гибель Германии. Скандинавских земель эти треволнения почти не коснулись. В Дании довольно скоро погасла надежда на вспыхнувший между Австрией и Пруссией раздор, а та статья Пражского договора, по которой шлезвигские земли должны были отойти к Дании в случае, если бы их население высказалось в пользу такого решения, оказалась теперь совершенно бесполезной. В Швеции, после богатого событиями 1866 года, прежний четырехобластной государственный строй был заменен современным конституционным, с двумя палатами во главе. Преемник Оскара I, наследовавший ему в 1859 году, Карл XV, попробовал преобразовать свое войско по принципу новой германской системы самозащиты; но эта попытка не имела успеха. Впрочем, как в Швеции, так и в Норвегии, сожаление об утерянном Данией Шлезвиге скоро изгладилось. Как та, так и другая держава сознавали, что им не только не страшна, но даже полезна сильная вновь созданная германская держава, которая их не поглотит, а скорее защитит в случае нападения на них могущественной их соседки — России, тщеславные замыслы которой, были направлены теперь в другую сторону.

По тем же соображениям, как и Скандинавия, могли приветствовать основание нового Германского государства и другие нейтральные державы, как то: Голландия, Бельгия, Швейцария. Народная гордость предписывала королю и его главному министру чрезмерно грандиозные цели и стремления, которые могли быть весьма опасны для Бельгии как для страны, являющейся естественным вознаграждением Франции за расширение прусских владений. Король бельгийский, Леопольд II, преемник своего досточтимого отца на престоле, вместе с Фрер Орбаном I, вождем либерального правительства, которое управляло делами государства с 1867 по 1870 год, противился косвенным попыткам незаметно присоединить Бельгию к Франции. Такова, например, была цель объединения железнодорожного управления бельгийской и французской сети восточных дорог, которая подорвала бы самостоятельность бельгийских железнодорожных путей. В целом же оба эти государства продолжали выполнять свое естественное назначение, а именно: смягчать взаимные отношения и противоречия сильнейших держав благодаря тому, что представляли собой удобную почву для мирных и международных отношений, а внутри страны продолжали успешное развитие своих самых прогрессивных и лучших реформ.

Леопольд II, бельгийский король. Рисунок и литография работы Мецмахера