Пять этих постановлений прежде всего приостанавливали свободу периодической печати: для появления журнала требовалось особое королевское разрешение, которое надо было возобновлять каждые три месяца. Не исполнявший предписаний этих, подвергался аресту экземпляров и опечатыванию оттисков. Этими же постановлениями распускали еще не собравшуюся палату, следовательно кассировали выборы; в то же время (№ 3) избирательный закон уничтожался и «даровался» новый в 30 следующих параграфах: число депутатов ограничено до 230; избирательные коллегии в округах назначали или избирали кандидатов, а департаментские избирательные коллегии, состоящие из четвертой части платящих высшие подати департаментских избирателей, выбирали депутатов. Выборы были гласные; все эти разнообразные коллегии, председателя которым назначал префект, должны были собраться в сентябре. Тайна была хорошо сохранена, все это случилось врасплох, а у правительства должно было быть достаточно сил под рукой, чтобы подавить всякое сопротивление. На деле этого не было; министры были уверены, что серьезного возмущения не будет, так как масса народа участия в выборах не принимала. Главное начальство над войсками в Париже, всего около 12000 человек, поручено было крайне непопулярному маршалу Мармону, герцогу Рагузскому. Около полудня невероятная новость распространилась по всему городу: бумаги на бирже пали; собирались толпы, взволнованные группы; журналисты, все существование которых ставилось на карту, подписывали протест, составленный талантливейшим из них, Адольфом Тьером. Находившиеся в Париже члены Палаты депутатов, кассированной постановлениями, собрались у самого значительного из либеральных руководителей, Казимира Перье. Ночью волнение усилилось; теперь только поняли всю силу постановлений, ниспровергавших конституцию. Утром прочитали протест журналов: «законное правление окончилось, началось насилие; в настоящем положении повиновение перестало быть обязанностью». Они, журналисты, решились подать пример сопротивления власти, которая сама лишила себя законного характера. В этот день доходило до мятежных сборищ и стычек перед помещением газеты «Temps», перед Пале-Роялем, где к полудню собралась большая толпа и пролита была первая кровь. Собрание уполномоченных у Перье разошлось, не приняв никакого решения. С своей стороны правительство ничего не предпринимало; ежели волнения возобновятся на следующий день — объявят осадное положение. В среду, с утра, дела приняли серьезный оборот. Толпы на улицах заметно увеличивались, появлялись мундиры национальной гвардии, в апреле 1827 года уничтоженной; в 11 часов на ратуше увидели (Hotel de Ville) развевающееся трехцветное знамя; значит, она была в руках народа, отдельные кучки которого воспользовались небрежной охраной важного пункта. secumarket.ru

Маршал очень неохотно принявший поручение к полудню приказал уже серьезно двум колоннам двинуться и соединиться у ратуши. В то время как они, с боями, медленно подвигались вперед, уполномоченные опять собрались и отправили депутацию к герцогу, главная квартира которого была в Тюльери; там же находился и министр-президент. Эти переговоры, а также совещания уполномоченных, к восьми часам, ни к чему ни привели: ни решения, ни руководства; войска, не сделавшие ничего, получили вечером приказ отступить к Тюльери. Король, окруженный плохими советчиками и исполнителями, не понимал возрастающую важность положения: его не смутило письмо Мармона, где говорилось, что бунт переходит в революцию, как не смутили его другие известия, приходившие в течение дня — вечером у него по обыкновению была партия виста.