26 августа, вслед за победой при Гроссберене, произошла не менее удачная стычка у Гагельсберга. Генерал Жирар двинулся из Магдебурга на поддержку задуманных маршалом Удино военных операций: Жирар намеревался тревожить правый фланг северной армии союзников, однако, оттеснив шесть батальонов и несколько эскадронов под командованием генерала Путлица, Жирар остановился, узнав о неудаче, которой закончилось движение, предпринятое маршалом Удино. Тем временем часть корпуса Тауенциена зашла ему в тыл и отрезала от Магдебурга: 27-го числа произошла кровопролитная стычка, и только благодаря ночной темноте остатки жираровского отряда спаслись от полного уничтожения. Битва была жаркой. С той и с другой стороны совсем еще молодые солдаты, почти не нюхавшие пороха, дрались с большим ожесточением, действуя более прикладами, нежели штыками: грудами неприятельских тел была завалена вся ограда деревни Гагельсберг.

Не особенно удачной оказалась ловкая операция, которой Даву должен был поддержать удар главных сил, направленный против Берлина. И Даву действовал здесь, как и большая часть наполеоновских полководцев, гораздо бесхитростнее, нежели в былое время: он отступил при первых неблагоприятных известиях, довольствовавшись небольшими и совершенно бесплодными стычками. Здесь с немецкой стороны действовал и легкий кавалерийский отряд люцовцев, и в одной из только что упомянутых стычек близ Гадебуша, в западном Мекленбурге, 26 августа пал Теодор Кернер, став жертвой своей пылкой, необузданной отваги. Таким образом, начало военных действий на этот раз нельзя было назвать неблагоприятным, и события быстро следовали одно за другим. В это же время, в двух других местах произошли два решительных сражения: одно весьма удачное, а другое — как бы в противовес ему — крайне неудачное по своим результатам.

Во главе командования Силезской армией, восточной из трех союзных, стоял Гебхард Лебрехт фон Блюхер (род. в декабре 1742 г.), с именем которого мы встретились впервые в несчастный 1807 год. Находясь на службе при Фридрихе Великом, он за какой-то проступок на службе был обойден при повышении чинов и тотчас же потребовал отставки (1773 г.): «Ротмистр фон Блюхер может убираться к черту!» — гласил лаконичный ответ Фридриха. Блюхер поселился в деревне, занялся сельским хозяйством и посвятил себя домашней и семейной жизни, но он чувствовал, что был отвергнут от своего истинного призвания, к которому имел возможность вернуться только после смерти Фридриха II. Он обратил на себя внимание, как смелый кавалерист и весьма разумный военачальник; в несчастный год общего погрома Пруссии, он оказался одним из немногих, сумевших поддержать честь прусской армии, и дальновидный Шарнхорст понял, что это был именно тот настоящий полководец, который нужен для ведения всенародной войны.

Князь Гебхард Ледрехт фон Блюхер фон Вальштатт. Гравюра с портрета того времени

Действительно, этот 70-летний старец величавой и воинственной наружности, полный сил и юношеского пыла и юношеской ненависти к французам, мог быть назван истинным представителем всенародного воинственного воодушевления. Это был неученый, но настоящий солдат; он знал толк в войне, и все хвалили его быстрый и острый взгляд: важнее же всего было то, что он не боялся никакого врага, даже самого Наполеона, перед которым техники войны и всякие генералы-дипломаты отступали с почтением. Он не походил ни на кого из современных ему выхолощенных общественных деятелей и его энергичные, но удивительно своеобразные, хотя и полуграмотные письма очень напоминают своим слогом и оборотами письма Фридриха Великого. Йорк, недоброжелательно относившийся ко всем военным деятелям, которые не могли с ним равняться в образованности и в глубоком знании военного искусства, утверждал, что Блюхер обязан своей популярностью случайности, и что эта популярность вовсе не соответствует его природным способностям. Когда же Шарнхорста стали предостерегать относительно разных чудачеств и выходок Блюхера, он возразил с необычайной горячностью: «Ну так что же? Он должен быть главнокомандующим, хотя бы у него сто чудачеств в голове было!» И он был прав; Блюхер пришелся всем по вкусу — даже русский солдат относится к нему одобрительно; а все его недостатки восполнялись начальником его генерального штаба генералом Гнейзенау, который вместе с Бюловым может быть назван одним из способнейших военачальников в союзной армии.