И прежде, чем могла зайти речь о таком восстановлении, королю надо было стяжать себе лавры в войне против Голландии. Эта война началась в 1672 году и в то же время (15 марта 1672 г.) была обнародована индульгенция, которой король, удерживая в силе англиканскую Церковь, отсрочивал действие карательных законов против неконформистов, т. е. не принадлежащих к государственной Церкви. Сам он, не особенно озабочиваясь религией, мог искренне выражать известное снисхождение многим, но народ увидел в милостивой мере одно послабление в пользу католиков, на поведение которых правительство смотрело вообще сквозь пальцы. Парламент, созванный снова в феврале 1673 года, воспользовался нуждой короля в деньгах, для того, чтобы выудить у него, так называемый, испытательный акт (testact), которым устанавливалось недопущение к какой-либо общественной должности лиц, не согласных отречься от главного отличительного догмата католической Церкви, именно – учения о пресуществлении. Странен и позорен для человечества подобный факт: способность к занятию места офицера или писца определялась признанием или отвержением известного догмата или понятия, собственно недосягаемого умом. И тем позорнее оно было, что совершалось на протестантской земле, той самой, на которой было потрачено столько труда для искоренения предрассудков. Понять возможность таких событий можно, лишь вникая в их совокупность. Но тех побед над голландцами, которые позволили бы восстановить в Англии католицизм с помощью французских солдат, вовсе не последовало; война, как уже мы видели, не закончилась скоро, но приняла обширные размеры; меркантильное соперничество с Голландией, на которое рассчитывал Карл со своими министрами, отступило перед общностью протестантского чувства. Канцлер Ашли, он же граф Шефтсбёри, перешел в оппозицию, может быть потому, что узнал о тайном договоре или о самой тайной его статье; Арлингтон и Бекингем были обвинены Нижней палатой по участию их в делах внешней и внутренней политики; Лаудердаль обвинялся по тому же предмету. Однако министры удерживались еще на своих постах, но становилось очевидным, что власть парламента возрастает, и иностранные послы обратились к влиятельнейшим его членам, подкупая их и давая им всякие обещания. Наконец, палата заняла положение, которое заставило Карла заключить мир с Голландией в Уэстминстере (февраль 1674 г.). В последовавшие за тем годы, личные интересы царствовавшего дома выступили постепенно на первый план. У короля не было детей от супруги его, португальской инфанты, и не раз уже заходила речь о возможности его развода с ней и нового брака с протестантской принцессой; но король, по своему добродушию, отклонял подобные намеки, говоря, что это было бы равносильно поднесению ей яда; это не мешало ему отдаваться своим страстям, по примеру его версальского союзника. Народ знал, что у него две фаворитки: герцогиня Портсмут, католичка, и скромная протестантка, Нелли Гюин, которая была наиболее популярной. Ближайшим престолонаследником был герцог Йоркский, страстный католик и женатый вторым браком на католической принцессе, Марии Модена; в своей частной жизни он был также распутен, как и король. В течение некоторого времени опасения насчет перехода власти в руки папистов уменьшились, потому что герцог Йоркский решился выдать свою старшую дочь от первого брака (обе они были протестантки) за молодого принца Вильгельма Оранского, вследствие чего в политике Карла настало охлаждение к Франции, заставлявшее даже ожидать войны между двумя державами, при участии Англии в большом континентальном союзе против Людовика. В ожидании этого парламент изъявил щедрость в отношении короля, но также завязались всевозможные отвратительные интриги: как король, так и вожаки оппозиции, принимали французские деньги или старались выманить их. Наконец, все дело кончилось заключением Нимвегенского мира.