С 1589 года Генрих IV, избранный народом королем, оказался полноправным владыкой французского престола. Но владеть престолом еще далеко не означает владеть связанной с ним властью, и это испытал бы на себе Генрих IV, если бы ему не пришел на помощь сам Филипп II, явно стремившийся к своей гибели.

Поражение «Непобедимой Армады», потрясшее его авторитет в Англии и в Нидерландах, равно как и его нескрываемое желание превратить Францию в зависимое, вернее, подвластное ему владение, окончательно подорвало его славу. Между тем, некоторые из правителей французских провинций достигли известной доли самостоятельности. Города с завистью смотрели на независимое положение немецких имперских городов.

Весьма возможно было предположить, что некоторые города и даже провинции Франции отпадут от нее и соединятся под протекторатом Испании. Особенно сильно это мнение имело место в кругу Священной Лиги. Но придерживалась его только известная ее часть, другая же настаивала на том, чтобы герцог Майеннский провозгласил себя королем. Его хотели подобно древним франкам избрать поднятием на щиты. Все ревностные приверженцы старокатолической партии единодушно согласились бороться против «Беарнца» и «Наварца» до последней капли крови.

Герцог выступил из Парижа во главе 24 000 войска с целью сразиться с Генрихом. Этот поход состоялся от имени прежнего кандидата Лиги, короля-кардинала Карла Бурбонского, которого католики звали Карлом X. В сущности же это был ничтожнейший из всех претендентов на французский престол, который и сам-то находился во власти законного короля, своего же племянника. Для католической партии Лиги было большим несчастьем то, что помимо Карла X она не могла противопоставить Генриху IV другого полноправного, независимого, словом, настоящего короля.

Надо отдать справедливость Генриху IV, что он, несмотря на свое крайне щекотливое и опасное положение, вел себя мужественно и тактично. Он наотрез отказался тотчас же перейти в католичество, мотивируя свой отказ тем, что никто не стал бы уважать человека, который так легко меняет свои убеждения, а тем более такие, за которые многие не побоялись заплатить своей жизнью. Но при этом дал понять, что он отчасти допускает и понимает это учение. Этих слов было достаточно для того, чтобы надежда на его обращение в католицизм не была утрачена и чтобы в неприятельских войсках произошло некоторое колебание. Отдельные города, округа и немалое количество людей перешли на его сторону. Из чужеземных владений первой признала его Венецианская республика.

Военные силы Генриха подкрепились еще и англичанами, присланными Елизаветой, с которой он вступил в тесный союз. Наконец, в марте 1590 года при Иври – торговом пункте на реке Ере, в Нормандии, он решился дать сражение. Дело было уже наполовину проиграно, когда сам Генрих IV, которого никто не мог бы превзойти в рыцарской отваге и доблести, бросился в самую сечу. Роялистские инстинкты окружавших короля дворян взыграли, и они с криком «Vive Dieu!» бросились туда, где мелькал быстро колыхавшийся белоснежный султан короля. Победа оказалась на их стороне. Вскоре после описываемых событий скончался король-кардинал, и Генрих, оцепив Париж, довел его до страшной голодовки и пребывал в твердой уверенности, что теперь-то уж он попадет, так сказать, прямо в цель.

Но тем временем испанский посол Мендоза не дремал. Он усердно раздувал чаяния черни на помощь его повелителя-короля, и необразованный народ поминутно выкрикивал ему на улице: «Виват! Виват!». Как раз вовремя подоспел с севера герцог Пармский на помощь к осажденным, и неприятель был отбит. Таким образом, неудачно закончился первый поход Генриха IV, которому не удалось вовлечь в битву своего противника, знавшего военное дело еще лучше него. Неудача Генриха ободрила сторонников Лиги, рассчитывавших как-нибудь подвести Францию под защиту или под власть короля испанского.

Простой народ и духовенство были особенно склонны принять покровительство Испании. Испанский посол Мендоза, который, казалось, готов был завладеть для Испании хотя бы всем миром, был, собственно говоря, самым могущественным лицом во Франции, насколько власть Лиги распространялась на ее владения. Даже сам Филипп II не предавался так ревностно своим планам, как члены Лиги, эти преданные сыны своего отечества. Они единодушно согласились провозгласить королевой Франции дочь его, Изабеллу (от его брака с Елизаветой французской) – внучку Генриха II, вопреки всем правилам салического закона, исключающего женщин из престолонаследия.