Но эти успехи закончились. Счастье быстро отвернулось. Вследствие целого ряда ошибок он оттолкнул от себя самых выдающихся вожаков императорской партии, как, например, могущественнейших и наиболее значительных в духовном отношении гибеллинских главарей в Тоскане: Каструччо Кастракани и Висконти в Милане. В Риме от него тоже отшатнулись, потому что народ был недоволен подачкой в 30 тысяч золотых гульденов, так что Людовику пришлось поскорее спасаться с этой жгучей почвы вместе со своим папой. Не могло быть и речи о завоевательном походе на Неаполь, задуманном Людовиком в союзе с сицилийским королем Федерико. В декабре 1329 г. император вернулся в Германию, не успев нигде основать ничего прочного, в то время как антипапа смиренно заявил в Авиньоне о своем отречении, а в следующем 1330 году после публичного покаяния в своей вине с выражением всяческого раскаяния снова был принят в церковное лоно. Однако императорский титул — единственная добыча, привезенная из итальянского похода, — был все же немаловажен, а смерть Фридриха, последовавшая в том же году, еще улучшила положение Людовика. Хотя Фридрих, особенно в последние годы, не придавал своей личностью никакого значения своему королевскому титулу, все же само существование другого короля тормозило деятельность Людовика и могло сделаться даже опасным для него. Обстоятельства вообще складывались благоприятнее для императора, чем для его предшественников. Самый могущественный из больших немецких домов, Люксембургский, долго оказывал ему надежную поддержку. Один из глав этого дома в то время, архиепископ Балдуин Трирский, выдающийся политик и столь же замечательный правитель своей области, не допустил обнародования папской буллы и оказал хорошее влияние как на Людовика, так и на своего племянника, второго главу Люксембургского дома, чешского короля Яна.

Ян Люксембургский, король Чехии (1310–1346). Бюст XIV в. Трифорий Пражского собора.

Ян Люксембургский, король Чехии, в полном вооружении. С печати Яна Люксембургского.

На его щите изображен польский орел, на значке копья — чешский двухвостый лев, на попоне коня — люксембургские львы.

Этот последний, очень одаренный человек, как многие из «Лютцельбургов», честолюбивый и беспокойный, сумел утвердить за собой и своим домом право на наследство после бездетного каринтийского герцога Генриха. Он же принял на себя то дело, которое не удалось императору в Италии, — роль третейского судьи, вооруженного нейтрального владетеля в разъединенной стране, в которой часто обращались к нему с просьбами, в надежде на свое дипломатическое искусство. Он мечтал о соединении Моравии и Чехии, Каринтии и Тироля, так же как и владений в Италии в одно большое территориальное целое. Но ему тоже не удалось основать прочного владычества в Италии, несмотря на столь блестящее начало. Скоро он возвратился из нее, предоставив завершение дела своему 15-летнему сыну Карлу. Однако, несмотря на завоевательные планы, опасные для дома Виттельсбахов, он успел снова заручиться благорасположением императора. Среди бесконечно разнообразных проектов династической политики этих государей был и план брака между маркграфом Людвигом Бранденбургским и одной из дочерей короля Яна. Император надеялся при этом, что Ян устроит его примирение с папой. Людовик желал этого примирения со всей трусостью святоши. Столкновение с главой церкви, даже если тот был только орудием чисто мирских поползновений и происков, слишком тяготило этого добродушного, но вполне заурядного человека, поэтому испытывавшего противоречивые чувства — что, впрочем, не было редкостью среди правящих лиц во все времена. Ян обманывал его или заставлял делать то, что хотел: он строил разные брачные и честолюбивые планы с французским королем, а император Людовик, ради примирения с курией, готов был даже в случае необходимости отречься от короны, которую получил бы тогда другой из Виттельсбахов, герцог Генрих Нижне-Баварский, зять Яна. Эта интрига, особенно выгодная французскому королю, была уже в полном ходу, но папа еще колебался. Между тем постыдный договор, по которому все Арелатское королевство с угодьями должно было отойти Франции, стал известным, и многие имперские города обратились по этому поводу с запросами к Людовику, который отрекся от всего в циркулярном послании к ним (1334 г.), чтобы кинуться потом на время в противоположную крайность — политику всех слабодушных.