Внезапная смерть Альбрехта прервала его очень полезную десятилетнюю государственную деятельность. О его сыновьях на предстоящих выборах уже не могло быть и речи. Все ужасались злодеяниям, все осуждали убийц, которые умерли в изгнании, но даже ужас, внушенный трагическим концом Альбрехта, никого не примирил с его деятельностью. Общее настроение было направлено против всякой наследственности короны, и никому даже в голову не приходило хотя бы на некоторое время предоставить корону одной и той же династии. Притом не было недостатка ни в кандидатах на королевский престол, ни в его прямых соискателях. В Германии насчитывалось уже 38 дворов и самостоятельных княжеств: владетельные дома гордились представителями, которых удалось возвести на королевский престол, да и помимо прав наследственности, которая могла и не установиться в том или другом роде, обладание королевской властью в Германии было выгодным в глазах тех, кто способен был смотреть на права короля как на доходные статьи, не задаваясь при выполнении королевских обязанностей никакими нравственными задачами. Среди претендентов на германскую корону был и один чужеземец — Филипп IV, французский король, который добивался короны для своего брата Карла Валуа. К тому же дом Капетингов в данное время был весьма могущественным; обладая уже французской и неаполитанской коронами, Капетинги добивались обладания венгерской и германской коронами. И на их стороне была очень серьезная сила — папство, которое, восторжествовав над Гогенштауфенами, полвека спустя пришло в упадок вследствие событий, которые поставили пап в позорнейшую зависимость от французских королей.