Тем временем Кремона пала. Жителям города пощадили жизнь и дозволили покинуть город с тем имуществом, какое они могли унести на плечах. Затем город был отдан на разграбление и предан пламени. С Генуей императорским комиссарам удалось уладить дело миром. Завязалась решительная борьба из-за Милана. Раскол в папстве оставался, посольства обеих сторон поочередно являлись к различным дворам, и каждое говорило в пользу своей партии, война в Ломбардии в течение всего последующего 1161 г. также не прекращалась. Фридрих с обычной настойчивостью стремился к одной ближайшей цели — к ниспровержению Милана. Но только в марте 1162 г., после того, как население города перенесло самые ужасные крайности, оно решилось на безусловное подчинение победителю. В город Лоди к императору явились сначала миланские консулы с немногими из знати и заявили о смирении города. В следующее воскресенье они вновь явились с еще большей рыцарской свитой и передали Фридриху ключи города. Третий день был самым тяжким из всех: никогда еще не видано было более грубого унижения при сдаче города на полную волю победителя. Все граждане Милана явились с петлями на шее, у всех головы были посыпаны пеплом, знамена отдельных городских общин или кварталов были снесены в кучу и переданы победителю. Затем главная городская святыня, так называемая carroccio (повозка), на которой было водружено высокое и массивное древко, а на нем городское знамя с изображением святого Амвросия и распятием на вершине, — была провезена мимо трона Фридриха; по его знаку тяжелое древко склонилось, и знамя с него было снято.

Итальянская повозка «карроччо» со знаменем города.

С рисунка XVII в.

Тогда вся толпа горожан пала на колени и молила о помиловании. Помилование было дано населению, но городу в нем было отказано. Стены Милана, насколько это было возможно в таком обширном городе, были разрушены, рвы засыпаны, и в этом разорении грозному Фридриху помогали враждебные миланцам граждане других итальянских городов. Само собой разумеется, что разрушить полностью город было невозможно: было запрещено жить в некоторых кварталах и, сверх того, повиновение миланцев было значительно обеспечено увеличенным числом заложников. Очевидцы рассказывают, что во время всей этой душераздирающей и унизительной сцены изъявления покорности миланцами лицо Фридриха ни на мгновение не изменилось, не выказало ни сострадания, ни ненависти. Он, очевидно, был убежден, что действует по государственной необходимости. До некоторой степени он был прав. Разорение Милана навело ужас на всех, сам папа Александр не решился долее оставаться в Италии и бежал во Францию, где был принят с великим почетом.